Наверно, самое интересное в пьесе Булгакова «Иван Васильевич» — это контакты представителей двух эпох, прошлого и настоящего. Неудивительно, что разные условия существования формируют разные человеческие типажи, и всем нам хочется узнать, смогут ли гости из других эпох, будущего или прошлого, попав в чужое время, приспособиться к новой ситуации.

Помимо «перемещения во времени», Булгаков использовал в своей пьесе еще один популярный сюжет — «поменяться местами». Люди из других эпох не просто попадают в чужое время, их там еще и принимают за других: Буншу — за царя, самого же царя Ивана Грозного — за управдома, на которого он удивительным образом похож.

Для Леонида Гайдая «Иван Васильевич» оказался настоящим подарком судьбы.

И в пьесе, и в фильме Гайдая — один и тот же сюжет, и, если не считать двух-трех эпизодических лиц, там действуют одни и те же персонажи. Одномерных героев, лишенных того, что в искусстве принято называть «аркой развития характера», в пьесе и фильме, по сути, два — хороший Шурик и плохой Шпак. Но оба они остаются в своем времени и ни в прошлое, ни в будущее не попадают. Перемещаются во времени более неоднозначные персонажи — Бунша, Милославский, и сам Иван Грозный. И это событие позволило нам увидеть их «двойное дно», скрытые черты характера, доселе не столь заметные.

Царь Иван Васильевич, оказавшись в будущем, начинает привыкать к бытовым удобствам, слушает магнитофон (в пьесе — патефон), учится говорить по телефону, пьет водку с простым инженером, а в кадрах, не вошедших в фильм, даже жарит на кухне котлеты. Но окончательно превратиться из грозного владыки в простого гражданина, пусть даже и управдома, он не способен. И поэтому вступает в конфликт практически со всеми обитателями будущего— женой Бунши, Якиным, Шпаком («как челобитную царю подаешь?»), а в финале и со своим двойником Буншей и милицией, в руки которой он и попадает (впрочем, на этом его приключения не заканчиваются).

Единственный, с кем Иван Васильевич находит общий язык — это Тимофеев, который находится в эйфории от того, что вызвал из прошлого настоящего царя. Притом что сам Иван в глубине души побаивается изобретателя и до конца не может поверить, что тот не демон, раз уж ему по силам совершать такие удивительные вещи («Ох, тяжкo мне! Мoлви еще раз, ты не демoн?»).

Людям из будущего, на первый взгляд, приходится чуть легче, потому что из рядовых граждан они превратились в высоких особ — царя и его «ближнего боярина». Значит, могут «царствoвать и всем владети», а окружающие обязаны беспрекословно повиноваться им. Но «попаданцев» губит незнание этикета и мелочей царского быта:

В конечном счете окружающие царя люди приходят к выводу, что имеют дело не с настоящим царем, а с самозванцем.

В пьесе звучат примерно те же слова, только войском были опричники, а царя назвали самозванцем — тема, ставшая актуальной в русской истории три десятилетия спустя.

Следует заметить, что Булгаков серьезно относился к истории и в своей пьесе опирался на реальные события и факты в гораздо большей степени, чем тот же Александр Дюма, хотя, разумеется, в его пьесе тоже много ошибок и неточностей.

В фильме Гайдая неточностей еще больше по той причине, что изобразить на экране события давней истории намного сложнее, чем просто рассказать о них. Опричники из пьесы Булгакова стали в фильме стрельцами, при этом создатели ленты допустили ряд оплошностей.

Например, стрельцы не только не пользуются огнестрельным оружием, в честь которого они и были названы, но даже не носят его. Хотя, как пишут эксперты, они были вооружены не только бердышом и саблей, но и огнестрелом.

Первоначально стрелецкое войско состояло из 3 тысяч человек, разделённых на 6 «статей» (приказов) по 500 человек в каждой; командовали ими так называемые «головы» (командиры частей) из детей боярских (в пьесе «Блаженство» есть персонаж, названный «стрелецким головой»). В фильме Гайдая голова тоже присутствует в кадре (должен же кто-то командовать простыми солдатами), однако он так и не назван по имени-должности.

Была ли форма стрельцов красного цвета, как это показано в фильме? Была, но как будто лишь у одного из полков московского гарнизона.

Некоторые оплошности, по-видимому, были допущены в силу того, что бюджет фильма был достаточно ограничен, и вместо исторически достоверных декораций и костюмов авторам пришлось остановить свой выбор на альтернативных вариантах из разряда «эконом-класса».

Что же касается сюжетных перипетий, то не будем забывать, что искусство хотя и отражает реальную жизнь (и, разумеется, историю), но не копирует ее буквально. Почему? Еще раз процитируем знаменитого кинорежиссера Милоша Формана.

И в пьесе Булгакова, и в фильме Гайдая не было явно выраженной антисоветской направленности, хотя ее там не находил, что называется, только ленивый (согласно известной поговорке «кто ищет, тот всегда найдет»).

Прообраз Тимофеева, инженер Рейн, возможно, и пытался скрыться от советской власти в будущем, но, что характерно, побывав в «Блаженстве» XXIII века, он добровольно возвращается в булгаковскую Москву.

Инженер Шурик, герой «Ивана Васильевича», живет в собственном мире, и его мало что интересует кроме изобретения, над которым он работает.

Управдом Бунша, зажиточный гражданин Шпак и квартирный вор Милославский — люди, далекие от идеала, но никто и не обещал, что при социализме не будет плохих и даже очень плохих людей. Во всяком случае, на стадии построения общества будущего.

Сатира в пьесе Булгакова, разумеется, есть, но ее там содержится не больше, а едва ли не меньше, чем в произведениях других писателей той эпохи, таких как Михаил Зощенко и творческий дуэт Ильф-Петров (заметим, что в последнее время стала модной смелая гипотеза о том, что их самые известные произведения — «Двенадцать стульев» и «Золотой теленок» написали не они, а Михаил Булгаков).

Пьеса Булгакова не была поставлена на сцене и не публиковалась вплоть до 1960-х годов, однако она прошла проверку и у цензуры не было к ней сколько-нибудь серьезных замечаний, сомнения вызывал лишь сам автор.

Несмотря на это, в монографии Е. И. Новицкого «Леонид Гайдай», вышедшей в серии «Жизнь замечательных людей», я с удивлением прочел, что

С этим трудно согласиться. Что касается сравнения Сталина и Грозного, то сложно представить, чтобы Булгаков, чье относительное благополучие во многом держалось на слухах (наполовину реальных, наполовину придуманных) о благоволении к нему вождя, стал бы пускаться в эксперименты с такого рода историческими аналогиями.

Можно напомнить, что и.о. царя Бунша на троне — это фигура чисто комическая. Что же касается самого Ивана Грозного, оказавшегося в современной Москве, то он показан человеком хотя суровым и даже жестоким (как говорится, века были так себе, средние), но способным и на добрые поступки, и на порывы милосердия, а главное — правителем, который думает о благе государства («Гoспoди бoже мoй, чтo же этo я тут, а там у меня шведы Кемь взяли?»).

Источник видео: РКН: сайт нарушает закон РФ

Что же касается Леонида Ильича Брежнева, Генерального секретаря ЦК КПСС времен застоя, то он родился в 1906 году, и в период, когда Булгаков писал свою пьесу, учился в институте и работал слесарем на Днепровском металлургическом заводе. Никто и в мыслях тогда не мог предположить, что он когда-нибудь станет «дорогим Леонидом Ильичем».

Конечно, можно найти определенное сходство между автором «Целины» и оказавшимся на московском престоле неумным, слабо ориентирующимся в делах и косноязычным управдомом, которым, словно марионеткой, управляет пресловутое «закулисье» в образе хитрого и шустрого мошенника Милославского. Однако такое сравнение выглядит явно искусственным, не говоря уже о том, что в то время, когда снимался фильм, Брежнев еще далеко не был тем маразматическим старцем, каким его обычно представляют и в которого он начал превращаться после того, как перенес в 1976 году клиническую смерть.

Замечаний к фильму «Иван Васильевич меняет профессию» у цензоров Госкино было намного меньше, чем к другим фильмам Гайдая. Некоторые из них носили чисто редакторский характер. И если они и повлияли на качество фильма, то в очень незначительной степени — во всяком случае именно к такому выводу приходишь, посмотрев ролики с эпизодами, вырезанными из ленты Гайдая.

Приведем еще одну цитату из биографии Гайдая, написанной Новицким:

Честно говоря, ни в тексте, ни даже в подтексте фильма увидеть такой идеи мне не удалось, равно как и в пьесе Булгакова. Обычные советские люди живут своей обычной и отчасти необычной жизнью. И, как и все обычные люди, время от времени ведут себя не совсем обычно: ссорятся, ругаются и выясняют отношения друг с другом.

Все персонажи живут в отдельных квартирах и, по меркам того времени, неплохо устроены (Шурик, простой инженер — «святой человек со всеми удобствами»). Есть, конечно, и дефицит («Передайте Зинаиде Михайлoвне, что Розалия Францевна говорила, Анне Иванне Капитолина Никифоровна дубленку предлагает, так что…»). Есть бюрократия, спекуляция и воровство, песни Высоцкого, которые игнорирует государственная фирма «Мелодия», поэтому вся страна слушает их в записи на магнитофоне. Однако по сравнению с тем, что творилось в 1990-х, после развала СССР, слова «в этой стране жить нельзя» кажутся, как минимум, сильным преувеличением.

Критики пишут, что у Булгакова куда больше сатиры, чем в фильме Гайдая, который сделал (или его заставили это сделать?) основной акцент на юмор и шутки. На самом деле комизма в пьесе Булгакова хватает, и практически все самые удачные мизансцены, диалоги и реплики персонажей заимствованы именно оттуда. И, судя по всему, то обстоятельство, что в фильме доминирует юмор, а не обличения, критика и социальная сатира, в долгосрочной перспективе пошло творению Гайдая только на пользу.

Два талантливых (и не побоимся этого слова — гениальных) творца, писатель и кинорежиссер, встретились, и этот дуэт, пусть и разделенный во времени, дал импульс рождению киношедевра — фильма «Иван Васильевич меняет профессию».

Автор — Александр Котов

Источник — ШколаЖизни.ру