Принято считать, что ополчения, особенно второе, свято чтили принцип не предопределённости будущего царя. Дескать мы – люди военные, победим поляков и соберем Земский Собор, пусть весь народ в порыве истинной демократии в версии XVII века выбирает себе владыку. Позже именно эта идиома будет творчески адаптирована белыми армиями в гражданскую уже XX века. Дескать одолеем большевиков, а там уже решим, монархия у нас, демократия или что-то среднее. Деникина за это поругивают историки, но как правильно и сами не знают.
Нужно сказать, что ополченцы как раз прекрасно понимали, кого хотят видеть на московском троне, вот только этот кто-то динамически менялся раз в несколько месяцев. Давайте и мы вспомним этих людей, тем более что Дмитриев там хватало. Двое последних так увлеклись борьбой друг с другом, что пропустили на трон Мишу Романова. И да, главного Дмитрия ополчений, Пожарского, среди них не было.
Идея сходить к Москве, согнать с нее неправого царя была популярна еще при Годунове. И если Хлопка Косолапа за такие фокусы примерно казнили (в отличии от тех, кто за ним стоял), то вторая попытка дала впечатляющий результат в виде недолгого, но яркого правления царя Дмитрия Самозванца. Не знаю, можно ли считать ополчением стрельцов и чернецов Шуйского и Гермогена, уж больно быстро те победили. Хотя ролевой моделью для первого ополчения были определенно они.
После свержения Дмитрия в гости к Шуйскому ходили ополченцы Болотникова, а потом уж и лично некоронованного истинного царя Дмитрия Угличского. От этих отмахались, но ценой стал польский королевич Владислав на московском великокняжеском престоле (поляки не признавали царского титула московского правителя). Страшный август 1610 года подарил Москве сразу четырех кандидатов на престол: свергнутого, но не до конца Василия Шуйского, выкрикнутого, но никем (кроме верных Ляпуновых) не признанного Василия Голицына, законного и призванного, но так и не впущенного в Москву доброго царя Дмитрия Угличского и абсолютно незаконного и незваного, но одолевшего в этой свалке Владислава Васа.
Точнее одолели два гетмана – поляк Станислав Жолкевский и москвич Федор Мстиславский. Их противоестественный, но суперэффективный союз дал Москве польский гарнизон, сомнительной легитимности правительство и царя, задолго до 2020 года заценившего прелести удаленки. Лидеры конкурирующих боярских фракций и наиболее очевидные русские кандидаты на престол отправились в посольство, плавно превращенное в почетный плен. Все Шуйские, Филарет Романов и Василий Голицын испытали сомнительное польское гостеприимство, оправдываемое несчастливой судьбой польского посольства 1606 года. Живыми вернулись сильно не все. Русский феникс, Дмитрий Угличский, чудом спасся от плена и ушел в ставшую родной Калугу.
Присяга Владиславу как-то сразу не задалась. Москву к ней приводили шесть недель, игнорируя логичный вопрос: «А где же сам королевич?». Не очень помогали даже наемники Жолковского и авторитет боярской думы. На остальные города наемников и авторитета не хватало. Пока Голицын был послом (и рвался в гетманы) вполне лояльна была Рязанщина. Относительно спокойно принял наместника Новгород. А вот с остальным были проблемы.
Главным лидером сопротивления предсказуемо стал Дмитрий Угличский. Отчаяние, накрывавшее его в сентябре (когда он строил планы отступления в Астрахань через Воронеж), сменилось давно забытыми чувствами из далекого 1608. Один за другим царевичу присягнули Углич, Владимир, Тверь, Нижний и Казань. Полстраны как минимум. К декабрю царевич окончательно воспрял духом. Рязанцы поссорились с Сигизмундом, главу думской оппозиции Андрея Голицына, члена семибоярщины и брата несостоявшегося царя Василия, бросили в тюрьму. Альянс Калуги и Рязани с Нижним оставлял правительство Владислава без армии, хлеба и смысла к продолжению борьбы. Смоленск еще держался. Новгород, живущий торговлей со Швецией, тоже долго не сможет терпеть пропольское правительство. Псков и вовсе хранил верность всё с того же 1608. Правительство Мстиславского в очередной раз взяло и разорило несчастный Углич, но на этом военные успехи закончились. Зато случились агентурные. Доброго царя Дмитрия предательски убили на охоте.
Развивая успех, зимой 1611 московское правительство отправило в рейд по Рязанщине армию во главе с еще одним Гедиминовичем Куракиным. То ли тот был никудышным полководцем, то ли не особо старался (в будущем участвовал во втором ополчении), но в районе Переславля Рязанского его побил дуэт Ляпунова и Пожарского, а чуть позже под Зарайском – Пожарский в одиночку. Борьба Первого Ополчения началась.
В марте 1611 года под Москву пошли рати с севера, юга и востока. Бывшие тушинцы Трубецкой, Заруцкий и Просовецкий шли бок о бок с Ляпуновыми и Репниным, четыре года сражавшихся за Шуйских. В самой Москве полыхало восстание бывших подручных Шуйского во главе с Бутурлиным, Пожарским и Колтовским. На второй день восстания заполыхала и сама Москва, история частая для московских волнений. Колтовский и Бутурлин были разбиты на второй день, Пожарский держался дольше, но и его разбили и ранили. Подошедшие тушинцы во главе с Просовецким сунулись было на штурм города, но гарнизон был велик и дело свое знал. Подошедшему было к городу Ляпунову в ответ на его ультиматумы поляки вынесли тело задушенного в тюрьме Андрея Голицына.
Нужно отдать должное Мстиславскому и его новым друзьям. Горькие уроки 1605-06 годов они выучили на отлично. Владислава в Москву не потащили, защищая от неизбежных заговоров и убийц. Гарнизон укрепили достаточно, чтобы отбиться, смутьянов из числа бояр не пощадили. А еще они прекрасно помнили грустную историю нулевого ополчения имени Болотникова, разваленного банальной пропагандой с вкраплением подкупа и личного террора. Оставалось повторить удачный опыт Шуйского.
Ополчение под стенами Москвы как раз пыталось не повторить судьбу ратей Болотникова. Был собран триумвират из трех самых авторитетных лидеров ополчения в лице Ляпунова, Заруцкого и Трубецкого. Представить себе больший серпентарий сложно. Разве что заменить кого-то из тушинцев бывшим приверженцем Шуйского. И каждый из них видел на троне своего кандидата. Проще всего было с Заруцким. Он видел на троне Ивана «Воренка» Дмитриевича, сына Марины Мнишек и Дмитрия Угличского. Его история очень напоминает старт династии Ягеллонов, когда не факт, что дети Владислава Александровича (Ягайлы Ольгердовича) его именем получили и реализовали права на польский и литовский трон.
Черная вдова великой смуты вредно влияла на атамана Заруцкого. Будучи единственным талантливым военачальником из правящей тройки, он довольно быстро забрал в свои руки военное управление ополчением. Именно он одержал все победы ополчения до подхода Пожарского. Он же постоянно скандалил с другими лидерами ополчения и подозревался в связях с поляками. И не только в любовных. Что еще хуже – ссорился с авторитетными церковниками. Два самых известных эпизода – захват Новодевичьего монастыря с ограблением монахинь царских кровей Марии Старицкой (или Ливонской, бывшей жены ливонского короля Магнуса, дочери Владимира Старицкого, двоюродного брата Ивана Грозного) и Ксении Годуновой (дочери царя Бориса) и джигитовка со свитой напротив иконы Казанской Божьей Матери (остальные ополченцы поклонились святыне).
Второй из тройки - Дмитрий Трубецкой – видел на престоле себя. Он был конюшим последнего истинного (но не помазанного) царя Дмитрия Угличского. Как Борис Годунов при царе Фёдоре. Или Симеон Бекбулатович при Иване Грозном в конце его правления. Долгое время не афиширует свои амбиции и плывет по течению т.к. права зыбки, армии большой под рукой нет. Из недостатков – Гедиминович, почти вся родня присягнула Сигизмунду (даже не Владиславу). У него есть родственник в Семибоярщине, но не на первых ролях. Его мать – в свите Марины Мнишек, т.е. опционально он может рассматриваться и как регент при Иване Дмитриевиче.
Ну и третий, и главный в первые три-четыре месяца. Прокопий Ляпунов. Человек, свергнувший Годунова и Шуйского. Утопивший в крови казачье восстание царевича Петра. Незнатный, но активный, прекрасный военачальник. Младший партнер старшей ветви Голицыных. То, что надо для вождя ополчения с точки зрения церкви. Его кандидата в цари (Василия Голицына) арестовали в Польше, в наместники трона (его брата, члена семибоярщины Андрея Голицына) – вынесли вперед ногами уже в марте. Средний брат Иван как-то не рвался в цари с такими раскладами.
Весной он посылает Бутурлина договариваться о союзе со шведами в Новгород. Переговоры идут с Делагарди, стоящим лагерем под Новгородом. Неразборчивый в средствах Ляпунов пытается привлечь на свою сторону его и Яна Сапегу, помня их успехи в боях 1609-10 лет. Шведы ставят условием сдачу пограничных крепостей и принца Карла-Филиппа в цари. Бутурлин готов принимать их условия, новгородцы смотрят на эти переговоры со всё хуже скрываемым раздражением. С какой радости эти рязанские мужики решают судьбу новгородского государства?
После падения Смоленска в июне 1611 показалось, что дело ополчения обречено. Сигизмунда с армией ждали под Москвой. В Новгороде случился переворот, не слишком умело замаскированный под захват города шведами. Делагарди разбил не особо упиравшегося Бутурлина и вошел в открытые ворота Новгорода. Описание «героического» сопротивления новгородцев не выдерживает никакой критики. Огромный город взяло несколько тысяч шведов. В 1611-15 годах большая часть новгородского ополчения штурмовала Гдов и Псков вместе со шведами, громила казаков Трубецкого под Бронницей. Наиболее упорные даже ушли из Новгорода в 1617 после возвращения города царю Михаилу, и поселились в Ингрии, получив в Швеции дворянство. Петр после завоевания Ингрии кнутом и пряником вернул большую их часть в состав российского дворянства.
Итак, в мае-июне 1611 года главный кандидат в цари от ополчения королевич Карл-Филипп Шведский, будущий правитель Новгородского государства и наследник шведского престола. До этого, в марте – думный боярин Андрей Голицын.
Потеря Новгорода и переговоры с Карлом-Филиппом вызвали взрыв возмущения у казаков, и без того доведенных до крайности. Ляпунов не делился ресурсами с отрядами Заруцкого и Трубецкого, запрещал кормления казаков в городах. Казачьи ветераны помнили предательство Ляпунова у стен Москвы в декабре 1606 и товарищей, сложивших головы при Восме. На фоне этого переговоры с поляками (Сапегой) и шведами выглядели максимально подозрительно.
Ляпунова вызвали на круг, высказали обиды и убили. Принято считать, что после этого из ополчения массово побежали дворяне. Ну не знаю, например, сын Ляпунова остался и продолжил сражаться. А потом традиция дворян на зиму разъезжаться по поместьям – характерная черта всех десяти смутных лет. Все масштабные бои идут с весны по осень, зима – время переговоров и переворотов, где рулят казаки и наемники (которым некуда ехать).
Воевать ополчению пришлось с армией великого княжества литовского. Поляки, обидевшись на передачу завоеванного Смоленска Литве, дальнейшую войну в Московии саботировали. Литовский гетман Ян Ходкевич два раза в 1611 (последний раз в декабре) проводил в осажденную Москву караваны с едой и сменой гарнизона. Этому ополченцы (в отличии от Пожарского годом позже) помешать не могли. Но взять штурмом укрепленные остроги ополченцев не получилось. Ну то есть некоторые получилось, но ценой огромных потерь. Заруцкий, при всех своих недостатках, воевать тоже умел отменно.
Кандидатов на трон между тем прибавилось. Дмитрии Ивановичи синхронно появились на двух окраинах – в Астрахани и Пскове. Астраханский особого впечатления ни на кого не произвел, да и вовсе действовал скорее, как противник ополчения (что логично, если это царевич из ордынской династии, недобитый Шуйским и Угличским). А вот к ивангородскому самозванцу ополчение тщательно присмотрелось и даже фактически пролоббировало его приглашение во Псков. Марина Мнишек, до этого тихо жившая в Коломне вдруг тоже как-то оживилась и засобиралась в Псков. Видимо схема кандидатов зимы-весны 1612 Дмитрий Иванович Псковский плюс Марина Юрьевна Коломенская. Этакий русский вариант свадьбы, примирившей Алую и Белую Розу в Англии. Вариант и правда интересный. Дмитрий Шуйский, будь он популярнее, мог рассчитывать на поддержку бывшего домена Шуйских: Нижнего и Великого Новгорода, Пскова, Новгорода и Казани (в скобках уже оккупированный Смоленск). Марина, как вдова Астраханского и Угличского дома, могла рассчитывать на поддержку Калуги/Углича и казачьего юга.
Схему быстро и решительно порушили те, кто звал в 1611 году ополчение под Москву. Если поляки особо и не мешали, надеясь на масштабную войну ополченцев со шведами (всё к этому шло), то церковь в лице Гермогена и троицкой братии, решительно отмела и «вора, который во Пскове» и «поганую польку Марыну» и «ея выбледка Ворёнка». Цитаты еще из мягких, накал страстей зашкаливал.
Столкнувшись с изменой первого ополчения, церковь собрала в Нижнем и Казани новое во главе с лично ни на что не претендовавшими Кузьмой Мининым и Дмитрием Пожарским. Весной второе ополчение перенесло ставку в Ярославль и по факту (после провозглашения Дмитрия Псковского царем) объявило войну первому. Боевые действия помимо братьев Пожарских возглавлял Дмитрий Мамстрюкович Черкасский, двоюродный внук Ивана Грозного по линии Марии (Кученей) Черкасской. Именно он и был кандидатом на трон от ополчения под номером два.
К августу первое ополчение капитулировало. Денег и связей у второго было больше. Дмитрий Трубецкой выкупил свое прощение головой Псковского вора, а вот Заруцкий отказался предать царицу Марину и вынужден был бежать. Но недалеко, в Коломну, и с надеждой вернуться.
В ходе переговоров с новгородцами Пожарский согласился признать царем Карла-Филиппа, если он до конца года объявится в Новгороде и примет православную веру. Князь (как и Филарет в 1610 в отношении Владислава) прекрасно понимал невыполнимость этого условия, но всех устроил временный антипольский союз. Тем не менее, как бы там ни было, кандидат в цари от второго ополчения во второй половине 1612 года – королевич Карл-Филипп Шведский.
В ходе боев под Москвой в августе-ноябре 1612 роль воевод снова выросла. Современные источники пытаются противопоставить Трубецкого и Пожарского, но при более вдумчивом изучении материалов история их противостояния рушится. Вместе они реализуют амбициозный план Пожарского в августе против Ходкевича, вполне эффективно маневрируя и помогая друг-другу резервами. После ухода Ходкевича очень непростым по задумке планом берут Китай-город. Просовецкий и Заруцкий годом ранее не смогли, хотя людей положили много, да и сами чуть не передрались. Поздней осенью 1612 под Москвой ждут армию Сигизмунда и Ходкевича, но та застряла под Волоколамском, а после известий о сдаче Москвы и вовсе вернулась в Смоленск.
На волне эйфории вожди победившего ополчения отправляют по домам большую часть Боярской Думы и объявляют незаконными все должности и пожалования эпохи Владислава. Многие из этих вотчин передаются вождям ополчения. Особенно активен Дмитрий Трубецкой, который занимает двор Бориса Годунова, присваивает себе огромные вотчины и вообще ведет себя как будущий царь. Именно он – главный кандидат в цари от московского ополчения зимой 1612-13. В рамках постановочной демократии альтернативными кандидатами выкрикнули двоюродных братьев Дмитрия Черкасского и Михаила Романова. Почему они? Волей второго ополчения. Как минимум 7 из 9 человек, подписывавшихся в его совете перед Пожарским их родственники.
Карл-Филипп до Новгорода так и не доехал.
В итоге февральские выборы прошли в два тура. На первом (много цитируя письма год как покойного Гермогена) выборщики отказали в троне иностранным кандидатам и татарским царевичам. Этот тур был принципиально важен для церкви – главного спонсора процедуры. На втором очень неожиданно (для Трубецкого и Черкасского) царем выкрикнули Мишу Романова. Трубецкой было попытался сопротивляться, но казаков банально перекупили и в феврале они уже штурмовали дворы Трубецкого и Пожарского, требуя признать результаты выборов.
Почему так, а не иначе? Родня Трубецкого уже переметнулась к Сигизмунду сильно скомпрометировав князя. Тушинское прошлое тоже не вызывало симпатии у церкви. А реальные военные силы и полководческий талант были не так уж и велики, ну уж во всяком случае сильно меньше амбиций. Пожарский видимо неосторожно поддержал соратника по оружию, за что и поплатился фактической опалой в 1613-18.
Почему не Черкасский? А из тех же соображений. Родня – заграничные неправославные князья, ну как повторится история Опричнины или краткого правления Симеона. Тоже тушинец, очень даже последовательный, а вдруг откажется признавать указы Шуйского по церковным землям и льготам? Не то время, чтобы рисковать.
Романов в этом плане был куда как безопаснее. Вся родня – князья северо-востока, всегда поддерживавшие церковь. Нет, затесались, конечно, и немного Гедиминовичей (Салтыковы) и татар (Черкасские). Опять же легитимистский отсыл к временам Фёдора Ивановича и Ивана Грозного (племянник и внук соответственно, двоюродный агитаторы проглатывали).
Испуганный Трубецкой возвращает в Москву изгнанных было Гедиминовичей из Думы, надеясь на них опереться, но жестко просчитывается. Мстиславский и компания предпочитают договориться с церковью и признать царя Мишу, чтобы год спустя тихой сапой забрать власть себе.
Впрочем, о первых годах правления царя Миши я уже писал, так себе времечко. Чудом спасенная страна катилась обратно в пропасть и не скатилась в нее буквально чудом. Возьми Владислав Москву в 1618, не факт, что в стране снова нашлись бы силы и деньги на ополчение.
Несостоявшиеся Московские цари от ополчения прожили разные жизни.
Андрей Голицын был убит в темнице, так и не дождавшись ополченцев.
Карл-Филипп Шведский, после расставания с новгородским престолом, так загрустил, что умер молодым, не оставив потомков. В 1613 году в Выборге долго торговался с новгородцами, впрочем эта история стоит отдельной статьи.
Дмитрий Псковский был повешен зимой 1613 в Москве или отравлен осенью 1612 в Гостынинском замке.
Иван «Воренок» Дмитриевич был повешен в Москве в 1614 или замучен в стамбульской тюрьме в конце 1640-х (уже как Иван Вергуненок).
Дмитрий Черкасский так и не подписал грамоту об избрании двоюродного брата царем. За что вплоть до возвращения Филарета подвергался нападкам. Много воевал на смоленщине, был тяжело ранен в 1618. После возвращения Филарета получил в управление Казанский приказ, став по сути правителем Поволжья и Сибири. Был одним из лидеров шумного и влиятельного клана Черкасских первой половины XVII века. Боярином стал только в 1619, женился годом позже уже будучи вполне взрослым человеком. Потомков не оставил.
Дмитрий Трубецкой после несостоявшегося воцарения медленно откатился на привычные роду десятые-двенадцатые места в местнической табели о рангах. Был разбит Делагарди под Бронницей, лишившись там разом всей (и до этого дутой, украденной у действительно талантливых Заруцкого и Пожарского) славы полководца. В конце карьеры – сибирский наместник, умер в 1625 относительно молодым и бездетным.
